Авторизация

    Сумхан - богатырь

    У ласкова у князя у Владимира
    Было пированьице - почестей пир
    На многих князей, на бояр,
    На русских могучих богатырей
    И навею поляницу удалую.
    Красное солнышко на вечере,
    Почестный пир идет на веселе;
    Все на пиру пьяны-веселы,
    Все на пиру порасхвастались:
    Глупый хвастает молодой женой,
    Безумный хвастает золотой казной,
    А умный хвастает старой матерью,
    Сильный хвастает своей силою,
    Силою, ухваткой богатырскою.
    А сидит во самом-то во большом углу
    А Сухман да сидит Одихмантьевич,
    Ничем-то он, молодец, не хвастает.
    Солнышко Владимир стольно-киевский
    По гридне столовой похаживает,
    Желтыми кудерками потряхивает,
    Сам говорит таковы слова:
    «Ай же ты, Сухмантий Одихмантьевич!
    Что же ты ничем не хвастаешь,
    Не ешь, не пьешь и не кушаешь,
    Белые лебеди не рушаешь?
    Али чара ти шла не рядобная,
    Или место было не по отчине,
    Али пьяница надсмеялся ти?»
    Воспроговорит Сухман Одихмантьевич:
    «Солнышко-Владимир стольно-киевский!
    Чара-то мне-ка шла рядобная,
    А и место было по отчине,
    Да и пьяница не надсмеялся мне.
    Похвастать не похвастать доброму молодцу:
    Дай-ко мне времечки день с утра,
    День с утра и как до вечера,
    Привезу тебе лебедь белую,
    Белу лебедь живьем в руках,
    Не ранену лебедку, не кровавлену».
    Дал ему времечки день с утра,
    День с утра и как до вечера.
    Тогда Сухмантий Одихмантьевич
    Скоро вставает на резвы ноги,
    Приходит из гридни из столовой;
    Во тую конюшенку стоялую,
    Седлает он своего добра-коня,
    Взимает палицу воинскую,
    Взимает для пути для дороженьки
    Одно свое ножище-кинжалище.
    Садился Сухмантий на добра-коня,
    Уезжал Сухмантий ко синю морю,
    Ко тоя ко тихия ко заводи.
    Как приехал ко первые тихие заводи:
    Не плавают ни гуси, ни лебеди,
    Ни серые малые утеныши.
    Ехал ко другие ко тихие ко заводи;
    У тоя у тихой у заводи
    Не плавают ни гуси, ни лебеди,
    Ни серые малые утеныши.
    Ехал ко третьей ко тихой ко заводи:
    У тоя у тихой у заводи
    Не плавают ни гуси, ни лебеди,
    Ни серые малые утеныши.
    Тут-то Сухмантий пораздумался:
    «Как поехать мне ко славному городу ко Киеву
    Ко ласкову ко князю ко Владимиру?
    Поехать мне - живу не бывать,
    А поеду я ко матушке Непре-реке!»
    Приезжает ко матушке Непре-реке:
    Матушка Непра-река течет не по-старому,
    He по-старому течет, не по-прежнему,
    А вода с песком помутилася.
    Стал Сухмантыошка выспрашивати:
    «Что же ты, матушка Непра-река,
    Что же ты текешь не по-старому,
    Не по-старому текешь, не по-прежнему
    А вода с песком помутилася?»
    Испроговорит матушка Непра-река:
    «Как же мне течи было по-старому,
    По-старому течи, по-прежнему,
    Как за мной, за матушкой Непрой-рекой,
    Стоит сила татарская - неверная,
    Сорок тысячей татаровей поганых?
    Мостят они мосты калиновы:
    Днем мостят, а ночью я повырою,
    Из сил матушка Непра-река повыбилась».
    Раздумался Сухмантий Одихмантьевич:
    «Не честь-хвала мне молодецкая,
    Не отведать силы татарские,
    Татарские силы неверные».
    Направил своего добра-коня,
    Через тую матушку Непру-реку
    Его добрый конь перескочил,
    Приезжает Сухмантий ко сыру дубу,
    Ко сыру дубу кряковисту,
    Выдергивал дуб со кореньями,
    За вершинку брал, а с корня сок бежал,
    И поехал Сухмантыошка с дубиночкой;
    Напустил он своего добра-коня
    На тую ли на силу на татарскую,
    И начал он дубиночкой помахивати,
    Начал татар поколачивати:
    Махнет Сухмантыошка - улица,
    Отмахнет назад - промежуточек,
    И вперед просунет - переулочек.
    Убил он всех татар поганых,
    Бежало три татарина поганых;
    Бежали ко матушке Непре-реке,
    Садились под кусточки под ракитовы,
    Направили стрелочки каленые.
    Приехал Сухмантий Одихмантьевич
    Ко той ко матушке Непре-реке.
    Пустили три татарина поганых
    Те стрелочки каленые
    Во его во бока во белые.
    Тут Сухмантий Одихмантьевич
    Стрелочки каленые выдергивал,
    Совал в раны кровавые листочки маковы,
    А трех татаровей поганых
    Убил своим ножищем-кинжалищем.
    Садился Сухмантий на добра-коня,
    Припустил ко матушке Непре-реке,
    Приезжал ко городу ко Киеву,
    Ко тому двору княжецкому,
    Привязал коня ко столбу ко точеному,
    Ко тому кольцу, ко золоченому,
    Сам бежал во гридню во столовую.
    Князь Владимир стольно-киевский
    По гридне столовой похаживает,
    Желтыми кудерками потряхивает,
    Сам говорит таковы слова:
    «Ай же ты, Сухмантий Одихмантьевич,
    Привез ли ты мне лебедь белую -
    Белу лебедь живьем в руках,
    Не ранену лебедку, не кровавлену?»
    Говорит Сухмантий Одихмантьевич:
    «Солнышко, князь стольно-киевский,
    Мне было не до лебедушки:
    А за той за матушкой Непрой-рекой
    Стояла сила татарская неверная,
    Сорок тысячей татаровей поганых,
    Шла же эта сила во Киев-град,
    Мостила мосточки калиновы:
    Они днем мосты мостят,
    А матушка Непра-река ночью повыроет.
    Напустил я своего добра-коня
    На тую на силу на татарскую,
    Побил всех татар поганых».
    Говорят князи и бояры,
    А и сильны, могучи богатыри:
    «Ах ты, Владимир стольно-киевский!
    Не над нами Сухман насмехается,
    Над тобой Сухман нарыгается,
    Над тобой ли нынь князем Владимиром».
    За те за речи за похвальные
    Посадил его Владимир стольно-киевский
    Во тыи погреба, во глубокие,
    Во тыи темницы темные,
    Железными плитами задвигали,
    А землей его призасыпали,
    А травой его замуравили.
    А послал Добрынюшку Никитича
    За тую за матушку Непру-реку
    Проведать заработки Сухмантьевы.
    Седлал Добрыня добра-коня
    И поехал молодец во чисто-поле.
    Приезжает ко матушке Непре-реке,
    И видит Добрынюшка Никитич:
    Побита сила татарская;
    И видит дубиночку-вязиночку
    У тоя реки разбитую на лозиночки.
    Привозит дубиночку во Киев-град,
    Ко ласкову князю ко Владимиру,
    Сам говорит таково слово:
    «Правдой хвастал Сухман Одихмантьевич:
    За той за матушкой Непрой рекой
    Есть сила татарская побитая,
    Сорок тысячей татаровей поганых;
    И привез я дубиночку Сухмантьеву,
    На лозиночки дубиночка облочкана».
    Потянула дубина девяносто пуд.
    Говорил Владимир стольно-киевский:
    «Ай же, слуги мои верные!
    Скоро идите во глубок погреб,
    Взимайте Сухмантья Одихмантьевича,
    Приводите ко мне на ясны очи:
    Буду его, молодца, жаловать, миловать
    За его услугу за великую
    Городами его с пригородками,
    Али селами с приселками,
    Аль бессчетной золотой казной до-люби».
    Приходят его слуги верные
    Ко тому ко погребу глубокому.
    Сами говорят таковы слова:
    «Ай же ты, Сухмантий Одихмантьевич!
    Выходи со погреба глубокого:
    Хочет тебя солнышко жаловать,
    Хочет тебя солнышко миловать
    За твою услугу великую».
    Выходил Сухмантий с погреба глубокого,
    Выходил на далече-далече чисто-поле
    И говорил молодец таковы слова:
    «Не умел меня солнышко миловать,
    Не умел меня солнышко жаловать:
    А теперь не видать меня во ясны очи».
    Выдергивал листочки маковые
    С тыих с ран со кровавых,
    Сам Сухмантий приговаривал:
    «Потеки, Сухман-река,
    От моя от крови от горючей,
    От горючей крови от напрасной!»

    Добавить комментарий


    Защитный код
    Обновить

    Please publish modules in offcanvas position.