Мифические существа и сказочные чудовища

Алконост — чудесная птица, жительница Ирия - славянского рая. Лик у нее женский, тело же птичье, а голос сладок. Услышавший пение Алконоста от восторга может забыть все на свете, но зла от нее людям нет, в отличие от птицы Сирин.

Арысь-поле — один из самых древних образов славянской мифологии. Сказочный сюжет о матери-рыси был даже более распространен, чем мотив утопления красавицы и превращения ее в рыбу или русалку.

Аспид — чудовищный крылатый змей, который имеет птичий нос и два хобота, крылья у него пестры и горят-переливаются, словно самоцветные камни. По другим сказаниям монстр непроглядно черен. Отсюда выражение «аспидно-черный цвет».

Волкодлак — в славянской мифологии человек, обладающий способностью превращаться в волка, для чего ему нужно было кувыркнуться через пень, либо вбитый в землю осиновый кол или нож.

Гамаюн — посланница славянских богов, их глашатай. Она поет людям божественные гимны и провозвещает будущее тем, кто согласен слушать тайное. По древнему поверью, крик птицы Гамаюн предвещает счастье.

Сирин — одна из райских птиц, даже самое ее название созвучно с названием рая Ирий. Однако это отнюдь не светлые Алконост и Гамаюн. Сирин - темная птица, темная сила, посланница властелина подземного мира. От головы до пояса Сирин - женщина несравненной красоты, от пояса же - птица.

Стратим — прародительница всех птиц - живет на море-океане, подобно Алконосту. Когда кричит Стратим-птица, подымается страшная буря. И даже если всего лишь поведет она крылом, море волнуется, колышется.

Ховала — существо с двенадцатью глазами, расположенными как бы на невидимом обруче вокруг головы. Когда Ховала идет по деревне, то освещает ее подобно зареву пожара. Одни считают его зловредным, другие утверждают, что лучи из глаз Ховалы способствуют росту растений и скотины.

Змей Огненный Волк — персонаж сербского эпоса, восходящего, как и древнерусское предание о Всеславе, князе Полоцком, к общеславянскому мифу о чудесном герое-волке. Змей Огненный Волк может оборачиваться, помимо волка, также и другими животными.

Змиулан — в восточнославянской мифологии персонаж, одно из продолжений образа Огненного Змея и Велеса. У западных и южных славян существует множество подобных преданий о противнике Перуна-Громовержца Змее, обладателе стад, который прячется в дереве.

Алконост

Алконост, в славянской мифологии это чудесная птица, жительница Ирия - древнеславянского рая.

Лик у нее женский, тело же птичье, а голос сладок, как сама любовь. Услышавший пение Алконоста от восторга может забыть все на свете, но зла от нее людям нет, в отличие от ее подруги птицы Сирин. Алконост несет яйца «на крае моря», но не высиживает их, а погружает в морскую глубину. В эту пору семь дней стоит безветренная погода - пока не вылупятся птенцы.

Славянский миф об Алконосте сходен с древнегреческим сказанием о девушке Алкионе, превращенной богами в зимородка.

Алконост. Художник Виктор Корольков 1996 год

Алексей Ремизов. Заветное желание

Кaк-тo раз молодой птицелов с вечера навострил поставухи - сети на перепелок, а утром отправился их проверять. Пришел на конопляник, куда слеталось множество птиц, - и не поверил своим глазам: в силках билась прекрасная девушка. Лик у нее был женский, а тело птичье. Потемнело в глазах юноши от ее красоты.

- Как зовут тебя - спрашивает. 
- Алконост, - отвечала она.

Хотел было птицелов поцеловать пленницу, но дева закрылась руками-крыльями и принялась плакать и причитать, уверяя, что после того, как поцелует ее человек, она навсегда утратит волшебную силу и больше никогда не сможет взлететь в небеса, а на земле ей придет погибель.

- Отпусти меня, - говорила птицедева, - а взамен проси чего хочешь, исполню любое твое желание!
Задумался юноша: чего пожелать? Богатства? - оно иссякнет. Любви красавиц? - они изменят...
- Хочу при жизни изведать райского блаженства! - воскликнул наконец птицелов. В тот же миг зашумело в его ушах, потемнело в очах, земля ушла из-под ног и засвистел вокруг ветер. Через миг он увидел себя в светлой и необыкновенной стране. Это был Ирий - небесное царство по ту сторону облаков. В Ирии обитали крылатые души умерших. Кругом благоухали поющие цветы, струились ручьи с живой водой. Алконост пела сладкие песни, от которых на земле наступала ясная солнечная погода. Все кругом было прекрасно, и юноша понял, что достиг предела своих желаний.

Однажды он задремал под деревом, но был разбужен вороном.
- Что ты делаешь в Ирии, бескрылый? Что ищешь среди мертвых, живой? Ты еще не изведал любви и счастья, которые отмеривает судьба полной мерою, зачем же поспешилдобровольно проститься с радостями жизни? Немедленно возвращайся в родные края!
Спохватился птицелов. Сказать по правде, безделье начинало ему надоедать, здешние летающие красавицы не обращали на него внимания, а яблочки райские уже приелись. Но ведь не станешь ловить в раю райских птиц, чтобы сварить себе похлебку!
- Я бы рад воротиться, - сказал он робко. - Но как отыскать дорогу обратно?
- Так и быть, - ворчливо каркнул ворон, - я тебя выведу в мир людей. В награду за то, что твой прапрадед - тоже прицелов - выпустил меня однажды из сетей.
- Прапрадед? - не поверил юноша. - Но как же... когда же... быть того не может!
- Может, может, - кивнула вещая птица. - Разве ты не знаешь, что мы, вороны, живем триста лет? Теперь закрой глаза и возьмись за мой хвост.
Юноша зажмурился покрепче... засвистели ветры вокруг него... и через миг он ощутил под ногами твердую землю. Открыл глаза - и оказался на той же самой поляне, где перепелки клевали коноплю.

Он воротился домой, дожил до глубокой старости и лишь на исходе жизни рассказал внукам об Ирии - райской обители, куда его завлекла сладкими песнями птицедева Алконост.

Алконост, фрагмент. Виктор Васнецов 1896 год

Арысь-поле

Арысь-поле - один из самых древних образов славянской мифологии. Сказочный сюжет о матери-рыси был даже более распространен, чем мотив утопления красавицы и превращения ее в рыбу или русалку.

Рысь - вообще таинственное животное. Причем это не обязательно реальное существо. Например, рысью становится волчица, которая принесет потомство пять раз. То есть матерая волчица приобретает какие-то особенные, может быть, даже волшебные черты.

Некоторые мифы и сказки рисуют рысь настолько храброй, что она одна осмеливается нападать на медведя, только вставшего из берлоги. При этом мифы превозносят ее заботливость о своих детенышах. Так, один из древнейших способов успокоить плачущего ночью ребенка таков: его надо обнести вокруг очага и на вопрос идущего следом: «Что несешь?» - ответить: «Рысь, волка и спящего зайца!»

Арысь-поле. Автор Виктор Корольков.

Алексей Ремизов. Заколдованная мать 

У старика была дочь-красавица. Жил он с нею тихо и мирно, пока не женился на одной бабе. А та баба была злая ведьма. Невзлюбила она падчерицу, пристала к старику: «Прогони ее из дому, чтобы я ее и в глаза не видела!» Старик взял да и выдал свою дочку замуж за хорошего человека. Живет она с мужем да радуется и родила ему мальчика.

А ведьма еще пуще злится, зависть ей покоя не дает. Улучила она время, обратила свою падчерицу зверем Арысь-поле и выгнала ее в дремучий лес. В падчерильно платье нарядила свою родную дочь и подставила ее вместо настоящей жены. Всем глаза отвела - ведьма же во что хошь, в то и заставит людей поверить! - ни муж, ни люди, никто обмана не распознал.
Ведьмина дочка к ребенку и близко не подходила, не кормила его. Тут старая мамка одна и смекнула, что беда случилась. А сказать боится.

С того самого дня, как только ребенок проголодается, мамка понесет его к лесу и запоет:

Арысь-поле! Дитя кричит, Дитя кричит, есть-пить просит.
Арысь-поле прибежит, сбросит свою шкурку под колоду, возьмет мальчика, накормит. После наденет опять шкурку и убежит в лес.
«Куда это мамка с ребенком ходит?» - думает муж. Стал за нею присматривать и увидел, как Арысь-поле прибежала, сбросила с себя шкурку и стала кормить малютку. Он подкрался из-за кустов, схватил шкурку и спалил ее.
- Ах, что-то дымом пахнет. Никак моя шкурка горит? - говорит Арысь-поле.
- Нет, это дровосеки лес подожгли, - отвечает мамка. Шкурка и сгорела.

Арысь-поле приняла прежний вид и обо всем рассказала своему мужу. Тотчас собрались люди, схватили ведьму и сожгли ее вместе с дочерью.

Аспид

По поверьям древних, Аспид - это чудовищный крылатый змей, который имеет птичий нос и два хобота, крылья у него пестры и горят-переливаются, словно самоцветные камни. По некоторым сказаниям, впрочем, монстр непроглядно черен. Отсюда выражение «аспидно-черный цвет». В какие края повадится летать Аспид, те места опустошит. Живет он в каменных горах, а по другим сказаниям - на мрачном, суровом, лесистом севере, и на землю никогда не садится: только на камень. Его невозможно убить стрелой, можно только сжечь...

Аспид напоминает и Змея Горыныча из русских сказок, и василиска - чудовищного змия, убивающего одним взглядом, и Ехидну - деву змееголовую, которая, по античному преданию, родила от Геракла Артоксая, Липоксая и Колоксая - трех родоначальников скифских племен, а значит, отчасти и прапредков славян.

Славянские мифы

Как-то раз прошел по земле славянской страшный слух: летит из мрачных, холодных северных стран крылатая змея Аспид, и нету от нее пощады ни старому, ни малому: кого когтями не укогтит, того клювом склюет, а кого ядом не отравит, того огнем сожжет.

Собрались славянские вожди и стали думать, как беду избыть. Решили выставить могучее войско, но волхв-обаянник, которого пригласили на совет, только головой покачал - что огненной змее кожаные или деревянные щиты? Они только против стрел хороши, а гореть будут, как дрова. Нет, тут нужно что-то похитрее придумать. Дайте мне три дня и три ночи, а если не найду решения, принесите меня в жертву Чернобогу. Не иначе, Аспида на нас он наслал, может, умилостивит его моя смерть.

Аспид и Витязь. Художник Пётр Орловский

Думал обаянник три дня и три ночи, испрашивал совета у богов. Молчали боги. Никто не верил, что возможно спастись от Аспида! Жрецы на черном капище уже вострить ножи начали, кровь во имя Чернобога пролить. Но вот приходит обаянник к вождям и говорит:
- Созовите всех кузнецов и отдайте им приказ выковать десять медных труб и сто железных клещей. И дайте мне в подмогу самых сильных силачей и умелых трубачей. Открыли мне добрые боги три тайны и указали, как от Аспида спастись.

Приказал обаянник выкопать на подступах к селениям глубокую и широкую яму, обмазать ее суглинком и накрыть тяжелыми камнями. На дне в железном чане разложили костер, а среди бревен оставили малое отверстие. А сам волхв с силачами и трубачами-помощниками залез в эту яму и притаился.

И вот задрожала земля, пригнулись к земле леса - летит Аспид. Завидев вдали селения, издал Аспид радостный шип, как вдруг... вдруг из-под земли громко, оглушительно затрубили трубы.

А первая тайна, которую боги открыли обаяннику, была такая: боится Аспид только гласу трубного. И тут уж теряет он всякий разум и готов на все, чтобы истребить трубачей и заставить трубы замолчать. Почуял Аспид, что звук раздается из ямы, заложенной бревнами, сел на них и ну совать голову в щель. А оттуда раскаленные щипцы высунулись - и вцепились ему в шею, в лапы, в крылья. Одни щипцы остынут - помощники обаянника накаляют другие. И снова и снова... Это и была вторая тайна, которую открыли волхву добрые боги: Аспид никогда не сядет на голую землю - только на камень. Третья же тайна: чудовище это никак нельзя истребить иначе, как только сжечь.

Так оно и произошло. С тех пор Аспид более никогда не тревожил славянские земли!

Волкодлак

Волкодлак или вурколак, оборотень, в славянской мифологии человек, обладающий способностью превращаться в волка, для чего ему нужно было кувыркнуться через пень, либо вбитый в землю осиновый кол или нож. Люди верили, будто человека можно было заколдовать и превратить не только в волка, но и в медведя, которые затем способны обернуться собакой, кошкой или пнем.

Приметой волкодлака являлась шерсть на теле, а от настоящих волков он отличался тем, что задние ноги в коленях у него сгибались вперед, как у человека. По старинным преданиям, волкодлаки под час затмения съедали луну или солнце. Люди верили, что волкодлаки превращались в упырей. Представления о волкодлаках восходят к глубокой древности.

Самый удивительный и таинственный герой русского эпоса, Волх Всеславлич, умел принимать образ волка и рыскать по дремучим лесам, одолевая в одно мгновение невероятные расстояния, так что могло показаться, будто он находится в нескольких местах одновременно. В «Слове о полку Игореве» князь Всеслав «рыщет волком в ночи». Мощь волкодлаков бывает такова, что они вызывают лунные затмения во время своих превращений! Скажем, в Кормчей книге (список 1282 год) повествуется о волкодлаке, который «гонит облака и изъедает луну».

Волкодлак. Пётр Орловский

Оборотням помогает чудодейная тирлич-трава. А еще, чтобы превратиться в волка, надо слева направо перекинуться через двенадцать ножей (в некоторых сказаниях - через один, заговоренный, а женщины принимают образ волчиц, перекинувшись через коромысло), воткнутых в осиновый пень или в землю. Когда захочешь снова стать человеком - перекинуться через них справа налево. Но беда, если кто-то уберет хоть один нож: никогда уже волкодлак потом не сможет обернуться человеком.

На такой случай лучше волкодлаку остеречься особым заговором:
«На море на Окияне, на острове на Буяне, на полой поляне светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц, золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гада, чтобы они серого волка не брали и теплой бы шкуры с него не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской».

Волкодлаки бывают не добровольные, а принужденные. Колдуны по злобе могли обернуть волками целые свадебные поезда! Иногда такие несчастные волки живут отдельной стаей, иногда общаются с другими дикими зверями. По ночам они прибегают под свое селение и жалобно воют, страдая от разлуки с родными. Вообще они стараются держаться поближе к человеческому жилью, потому что боятся дремучего леса, как и положено людям.

Сделаться волком мог против воли и тот человек, которого «по ветру» прокляла мать.
Утешает то, что такому зверю можно вернуть прежний образ - конечно, если распознать его среди настоящих волков. Для этого нужно накрыть его кафтаном или накормить освященной в церкви или благословленной едой.

После смерти волкодлак может сделаться упырем, злобным мертвецом. Чтобы этого не произошло, надо зажать ему рот (пасть) двумя серебряными монетами.

Образ волкодлака, оборотня, живет в мифологии многих народов. У славян — это болгарский вълколак, польский вилколенк, сербскохорватский вуходлак и чешский влкодлак, у англичан это беовульф, у немцев - вервольф. Очевидно, в глубинной памяти народной сохранился древнейший обряд почитания волка, когда жрецы переодевались в волчьи длаки (шкуры), чтобы чествовать свое серое божество.

Впрочем, совсем не исключено, что наши предки все обладали врожденной, но позднее утраченной способностью к ликантропии (так на языке науки называется оборотничество людей в волков и обратно). И, возможно, не погрешил против истины Геродот, упоминавший в своей «Истории» о праславянах-неврах: «Эти люди, по-видимому, оборотни. Ведь скифы и эллины, которые живут в Скифии, говорят, что раз в год каждый невр становится волком на несколько дней и затем снова возвращается в прежнее состояние».

Гамаюн

Птица Гамаюн, в славянской мифологии посланница богов, их глашатай. Она поет людям божественные гимны и провозвещает будущее тем, кто согласен слушать тайное.

В старинной «Книге, глаголемой Козмография» на карте изображена круглая равнина земли, омываемая со всех сторон рекою-океаном. На восточной стороне означен «остров Макарийский, первый под самым востоком солнца, близ блаженного рая; потому его так нарицают, что залетают в сей остров птицы райские Гамаюн и Феникс и благоухание износят чудное». Когда летит Гамаюн, с востока солнечного исходит смертоносная буря.

Гамаюн все на свете знает о происхождении земли и неба, богов и героев, людей и чудовищ, зверей и птиц. По древнему поверью, крик птицы Гамаюн предвещает счастье.

Алексей Ремизов. Гамаюн

Один охотник выследил на берегу озера диковинную птицу с головой прекрасной девы. Она сидела на ветке и держала в когтях свиток с письменами. На нем значилось: «Неправдою весь свет пройдешь, да назад не воротишься!»
Охотник подкрался поближе и уже натянул было тетиву, как птицедева повернула голову и изрекла:
- Как смеешь ты, жалкий смертный, поднимать оружие на меня, вещую птицу Гамаюн!
Она взглянула охотнику в глаза, и тот сразу уснул. И привиделось ему во сне, будто спас он от разъяренного кабана двух сестер - Правду и Неправду. На вопрос, чего он хочет в награду, охотник отвечал:
- Хочу увидеть весь белый свет. От края и до края.
- Это невозможно, - сказала Правда. - Свет необъятен. В чужих землях тебя рано или поздно убьют или обратят в рабство. Твое желание невыполнимо.
- Это возможно, - возразила ее сестра. - Но для этого ты должен стать моим рабом. И впредь жить неправдой: лгать, обманывать, кривить душой.

Охотник согласился. Прошло много лет. Повидав весь свет, он вернулся в родные края. Но никто его не узнал и не признал: оказывается, все его родное селение провалилось в разверзшуюся землю, а на этом месте появилось глубокое озеро.

Охотник долго ходил по берегу этого озера, скорбя об утратах. И вдруг заметил на ветке тот самый свиток со старинными письменами. На нем значилось: «Неправдою весь свет пройдешь, да назад не воротишься!»

Так оправдалось пророчество вещей птицы Гамаюн.

Гамаюн. Виктор Васнецов 1896 год

Гамаюн. Виктор Корольков 1996 год

Сирин

Сирин, в славянской мифологии одна из райских птиц, даже самое ее название созвучно с названием рая: Ирий. Однако это мифическое создание отнюдь не светлые Алконост и Гамаюн.

Сирин - темная птица, темная сила, посланница властелина подземного мира. От головы до пояса Сирин - женщина несравненной красоты, от пояса же - птица.

Кто послушает ее голос, забывает обо всем на свете, но скоро обрекается на беды и несчастья, а то и умирает, причем нет сил, чтобы заставить его не слушать голос Сирин. А голос этот - истинное блаженство!

Сирин. Виктор Корольков 1996 год

Алексей Ремизов. Исполнение желаний

Один дровосек во время сильной бури спас дитя птицедевы Сирин. В награду Сирин предложила исполнить любое его желание.
- Хочу видеть то, что ярче солнца и чего не видел никто на земле, - пожелал дровосек.
- Остерегайся впредь подобных желаний, - сказала Сирин. - Не все дозволено увидеть человеку, а на смерть, как на солнце, во все глаза не взглянешь. Но что обещано, будет исполнено.

Не успев моргнуть, дровосек увидел себя в огромной пещере, где горело множество свечей. Время от времени кто-то невидимый гасил ту или другую свечу.

- Что это? - спросил дровосек.
- Это жизни. Горит свеча - жив человек. Ну а погаснет...
- Хочу видеть гасящего! - потребовал дровосек.
- Подумай, человече, прежде чем просить неведомо что, - сказала Сирин. - Я могу тебя озолотить, могу показать красоты всего света. В моей власти сделать тебя владыкою над людьми. Трижды подумай!
Но дровосек был упрям и потому повторил свое желание:
- Хочу видеть гасящего!

Через миг он очутился в непроглядной темноте и наконец понял, что ослеп. Так сбылось страшное пророчество птицы Сирин: «На смерть, как на солнце, во все глаза не глянешь!»

Долго горевал дровосек, став слепым. Но нет худа без добра: довольно скоро он обрел себе и пропитание, и уважение односельчан тем, что начал врачевать наложением рук, а также предсказывать будущее. Случалось, он отвращал людей от дурных деяний, которые те замышляли, или говорил охотнику и рыболову:

- Оставайся завтра дома. Все равно добыча от тебя уйдет, а вот на чужой самострел нарвешься, либо лодка твоя на крутой волне перевернется. Сначала люди ему не верили, но потом убедились в правоте его пророчеств. Однако более всего трепетали те, кого он призывал к себе негаданно-нежданно и предупреждал:

- Приуготовьтесь к похоронам. Послезавтра ваш Агафон отойдет к праотцам. Предупреждения эти сбывались неукоснительно. А если кто-то отваживался спросить слепого дровосека, от кого он узнает о скором бедствии, тот ответствовал загадочно:

- Я вижу гасящего.

Сирин, фрагмент картины. Виктор Васнецов 1896 год

Стратим

Стародавние славянские сказания утверждают, что Стратим-птица - прародительница всех птиц - живет на море-океане, подобно Алконосту. Когда кричит Стратим-птица, подымается страшная буря. И даже если всего лишь поведет она крылом, море волнуется, колышется.

Но уж если взлетает Стратим-птица, тут уж такие валы вздымаются, что потопляет море корабли, разверзает бездны глубочайшие и смывает с берегов города и леса. В этом смысле она подобна Морскому царю. В некоторых сказаниях она помогает герою выбраться с безлюдного острова и долететь до земли - за то, что он спасает и милует ее птенцов. Сохранилось странное и загадочное пророчество: «Когда Стратим вострепещется во втором часу после полуночи, тогда запоют все петухи по всей земле, осветится в те поры и вся земля».Из «Голубиной Книги»

...Которая птица всем птицам мати?
А Стратим-птица всем птицам мати.
А живет она на Океане-море,
А вьет гнездо на белом камене;
Как набегут гости-корабельщики
А на то гнездо Стратим-птицы
И на ее на детушек на маленьких,
Стратим-птица вострепенется,
Океан-море восколыблется,
Как бы быстрые реки разливалися,
Топит он корабли гостинные,
Топит многие червленые корабли
С товарами драгоценными!

Стратим. Виктор Корольков

Алексей Ремизов. Крылат-Камень

В давние времена шла морем ладья на Соловки из Архангельска. И вдруг средь ясного дня налетела буря великая. Потемнело все кругом, ветер ревет, волны ладью заливают. И тут явилась над волнами Стратим-птица, та, что моря колеблет, и воскричала:
- Выбирайте мне по жребию одного корабельщика в жертву!

А в ладье той несколько воинов плыли в Кемский острог. Один отчаянный был храбрец, настоящий сорви-голова. Крикнул он в ответ Стратим-птице:

- Пусть все погибнем, но тебе не поддадимся. Сгинь, нечисть поганая! - и уж лук боевой натянул, чтобы птицу лютую стрелить.
Но тут поднялась из моря смертная волна выше лесу стоячего, какой даже кормщик бывалый в жизни своей не видывал, а только слыхал про нее от стариков. Сразу смекнул: спасенья от смертной волны никому не будет. Осталось только молитвы читать, да еще неведомо, помогут ли те молитвы!

И в этот миг сын кормщика, отрок Ждан, немой от рождения, вдруг прыгнул за борт в ледяную воду, а она в Белом море всегда ледяная...
Тотчас утихла буря, улеглись волны. Но сколько ни вглядывались люди, ни Ждана в воде, ни Стратим-птицы в небесах так и не заметили.

Прошли годы. И вот нежданно-негаданно объявился в родной Кеми безвестно сгинувший Ждан, но уже не отрок немотствующий, а парень на загляденье: статный, кудрявый, звонкоголосый. Мать его сразу признала по родинке на щеке и по шраму на левой руке.

Стали спрашивать родственники и знакомые, из каких краев явился, где запропастился на столько лет. На все вопросы только улыбался Ждан загадочно да в небеса перстом указывал. Порешили люди, что он малость умом тронулся, и в конце концов отстали с расспросами.
Стал Ждан в праздники да свадьбы по деревням хаживать, на гуслях звонкоголосых наигрывать, сказки да былины сказывать. И про Алатырь-камень, и про Ирий-сад, и про водяных-домовых, и про птицедев прекрасных, кои зовутся Алконост, Гамаюн да Сирин. Только про Стратим-птицу ничего не сказал и не спел, сколько его ни упрашивали!

С тех пор и повелись на Беломорье сказители, былинщики и песнопевцы под гусельные звоны. Но всякий такой краснослов ходил на выучку к Ждану, потому что был он лучшим из лучших.

И вот что еще чудно было: так и не подыскал себе Ждан невесту. Многие девицы по нему вздыхали, кое-кто из вдовушек нарожали от него детишек, таких же кудрявых да синеглазых, но до скончания дней так и остался он холостяком.

А за два года до упокоения своего нанял Ждан целую артель каменотесов, и принялись они на Трехгорбом острове камень преогромный обтесывать, пока не явилась взору птица диковинная с головой девичьей. Там, у подножия каменной птицы, и схоронили Ждана по его последней воле, но слишком много лет прошло с тех пор, от могилы небось и следа не осталось. Унес Ждан с собой загадку Стратим, пощадившей его юность и красоту. А птица та каменная, сотворенная по воле сказителя Ждана, в народе зовется Крылат-камень.

Ховала

В славянской мифологии Ховалой звалось существо с двенадцатью глазами, расположенными как бы на невидимом обруче вокруг головы. Когда Ховала идет по деревне, то освещает ее подобно зареву пожара. Одни считают его зловредным, другие утверждают, что лучи из глаз Ховалы способствуют росту растений и скотины.

Существует поверье, что днем из его очей исторгаются лучи тьмы, и то место, куда они падут, сразу становится невидимым: он как бы «ховает», то есть прячет все вокруг.Очень напоминает Ховалу огненный дух Жыж. Он постоянно расхаживает под землею, испуская из себя пламя. Если он ходит тихо, то согревает только почву, если же движения его быстры, то производит пожары, истребляющие леса, сенокосы и нивы.

Говорят, что у Жыжа 12 глаз, и когда он решает выбраться на землю и прогуляться по какой-нибудь деревне, то свет его очей освещает все вокруг даже самой темной ночью.

Чехи и словаки Жыжа зовут Жаркооким. От его взгляда все загорается, а скалы рассыпаются в пыль, поэтому он никогда не открывает все свои двенадцать глаз, а смотрит лишь одним, да и то крепко прищурясь.

Ховала. Виктор Корольков

Алексей Ремизов. За волчьей падью, на Стожар-горе

Приехал стрелец из дальних краев наведать свояка, а в деревне бабы голосят, мужики затылки чешут.
- О чем печаль? - стрелец спрашивает.
- Да ночью опять, как о прошлогодье, по деревне Ховала бродил со своими слугами - разбойными молодцами. Унесли все, что плохо лежит. Сети рыболовные с шестов для просушки, упряжь конскую, что в конюшню убрать забыли. Мельницу-крупорушку ручную, что в амбар забыли отнести. Телят-жеребят-козлят увели, которых в хлев не заперли. Уволокли все подчистую!
- А каков он, этот Ховала?
- Да старик седобородый с клюкою. На голове корона, вокруг нее двенадцать глаз огненных: ничто от них не скроется.
- Что ж мужики-то ваши деревенские за добро свое не вступились? - удивляется стрелец.
- Поди вступись, - свояк отвечает. - Лучами из глаз своих Ховала так ослепит - потом три дня будешь незрячим ходить, молочком козьим глаза протирать. Нет управы на Ховалу, нет.

Поразмыслил стрелец и спрашивает:
- Как бы мне, свояк, того Ховалу разыскать?
- И не помышляй. Хоромы его за Волчьей падью, на Стожар-горе. Туда ни пройти, ни проехать. Днем птицы с железными клювами заклевывают неосторожного путника до смерти, ночью волки рыщут, добычу себе кровавую ищут.
- Нам, стрельцам, бояться грех. Ладно, утро вечера мудренее. А к утру приготовь мне, свояк, три дюжины факелов смоляных, да шкуру толстую бычью в чане размочи, да латы железные со шлемом стальным кузнец пусть выкует. Авось найдем управу и на Ховалу, возвернем ваше добро!

Всю ночь ковал деревенский кузнец латы со шлемом, а свояк стрельца факелы готовил да вымачивал в чане бычью шкуру. Утром облачился в доспехи стрелец, коня вместо попоны шкурою покрыл, факелы в мешок положил и к седлу приторочил. Простился со свояком и отправился в путь-дорогу.

Вот подъезжает уже на закате дня к Волчьей пади. А в небесах-то темным-темно от страшных птиц, каких стрелец и видом не видывал. Кричат они, клюют чужаков носами железными, а поделать с ними ничего не могут: конь бычачьей кожей защищен, от солнца затвердевшей, а на латах и шлеме стрельца клювы ломаются.

Ночь настала. Волки вышли на охоту, глазами люто во тьме сверкают. Поджег стрелец огнивом факел - звери-то и отпрянули: боятся огня, как черт ладана. Так и ехал всю ночь по Волчьей пади отважный стрелец, так и остались они с конем целы и невредимы.
Утром добрались до Стожар-горы, тут, у своих хором, встречает их сам Ховала.

- Зачем припожаловал, гость непрошеный? - спрашивает.
- Отдай добро, кое в позавчерашнюю ночь награбил, - отвечает стрелец, с коня не сходя. По-хорошему отдай. Не то саблей порублю, конем потопчу.

Усмехнулся старик, заиграли, зажмурились двенадцать глаз вокруг его короны - и помутился в глазах стрелецких белый свет. А конь рухнул как подкошенный и всадника придавил.

Очнулся стрелец в горнице, резьбою затейливой изукрашенной. Поднялся, выглянул в окно - батюшки-светы, на дворе уж осень, листья желтеют, паутина летает, журавли клином тянутся к югу. Тут входит в горницу Ховала и говорит с улыбкою:

- Долгонько спал ты, гость непрошеный. Теперь понял, каково невежей быть, хозяину чести не оказывать?
- Прости меня, старче, за горячность. Сам понимаешь: мы, стрельцы, - лихие молодцы. Больно уж людишек деревенских, ограбленных, жалко мне стало!

- Кого ты жалеешь, лихой молодец, жизнью своей понапрасну рискуя? Нерадивых, да нерачительных, да неосмотрительных, да непамятливых, да нехозяйственных. У хорошего-то хозяина все под присмотром, все под замком. А плохо лежащее - моя добыча. Вот я ее и ховаю, прячу. Так предначертано небесами.

Молчит стрелец, не знает, что сказать.
- Ладно, повинную голову меч не сечет, - сказал Ховала мирно. - Верну пожитки деревенские, дабы тебе, храброму стрельцу - лихому молодцу, не краснеть перед людьми за напрасное путешествие. Так и быть!

Вернулся стрелец в деревню с целым обозом разного добра: сетями рыболовными, упряжью конской, мельницей-крупорушкой, телятами-жеребятами-козлятами. А деревенские уж и не чаяли увидеть его живым.

Змей Огненный Волк

Змей Огненный Волк, в славянской мифологии былинный герой, персонаж сербского эпоса, восходящего, как и древнерусское предание о Всеславе, князе Полоцком, к общеславянскому мифу о чудесном герое-волке (в сербской мифологии — вукодлак, в польской — вилколак, в чешской — влкодлак, в древнерусской — волкодлак или же волкулак).

Он рождается от Огненного Змея, появляется на свет в человеческом облике, "в рубашке" или с "волчьей шерстью" — приметой чудесного происхождения. Змей Огненный Волк может оборачиваться, помимо волка, также и другими животными, в том числе птицей; совершает подвиги, используя способности превращения себя и своей дружины в животных.

Собственно, волкодлак-оборотень, человек, принимающий образ волка: это или колдун, принимающий звериный образ, или простой человек, чарами колдовства превращенный в волка. Верования в таких оборотней играют выдающуюся роль в народных сказаниях и распространены по всему земному шару, только в некоторых странах вместо волка являются другие хищные звери.

По малорусскому народному поверью, колдуны или ведьмы, желая кого-либо превратить в волка, набрасывают на него волчью шкуру и нашептывают при этом волшебные слова. Иногда колдун кладет под порог избы пояс, скрученный из мочала; кто переступит через этот пояс, тот и превращается в волка и прежний человеческий образ может получить лишь тогда, когда чародейский пояс протрется и лопнет или когда кто-нибудь наденет на него снятый с себя пояс, на который предварительно навязал узлы и при навязывании шептал молитвенные заклинания о спасении.

Сами колдуны и ведьмы, желая преобразиться в зверей, набрасывают на себя кольцо из мочала или кувыркаются через обручи. Различают волкодлаков двух родов. Волкодлаки, превращенные из простых людей, представляются существами не зловредными, а страждущими, несчастными, заслуживающими полного сострадания: они живут в берлогах, рыщут по лесам, воют по-волчьи, но сохраняют человеческий смысл. Волкодлаки же, превращающиеся добровольно, особливо колдуны и ведьмы, не испытывают от того никаких страданий, пользуются этим превращением с выгодой для своих целей; рыская волками по ночам, к рассвету они снова принимают человеческий образ.

Змиулан

Змиулан, в восточнославянской мифологии персонаж, одно из продолжений образа Огненного Змея и Велеса. Согласно белорусским и русским сказаниям, царь Огонь и царица Маланьица (молния) сжигают стада царя Змиулана, который прячется от них в дупле старого дуба. У западных и южных славян существует множество подобных преданий, например, основной миф славянской мифологии о противнике Перуна-Громовержца Змее, обладателе стад, который прячется в дереве и т.п.

Собственно, следы обоготворения огня или мистического его почитания встречаются у многих народов на различных стадиях культурного развития — у дикарей, кочевников и оседлых земледельцев, в религиях древнего Востока, в культах Греции и Рима, Мексики и Перу, у древних литовцев, германцев, славян, у современных народов центральной и восточной Азии, Полинезии и т.д.

В особенности поклонение огню связывается с Индией, где уже в древнейших гимнах Ригведы воспевался бог Агни и с Персией, где древнее почитание огня, соединенное с почитанием солнца и неба, получило новое развитие в зороастризме, затем утратило свое значение после греческого завоевания, вновь возродилось при Сасанидах в III веке нашей эры и снова угасло с распространением ислама.